Сергею Соловьеву — 75! Три четверти века!
Когда-то каждый его фильм становился настоящей сенсацией, событием, которое долго обсуждала вся страна, — «Станционный смотритель», «Сто дней после детства», «Чужая белая и рябой»... И наконец, «Асса», где Виктор Цой на всю страну спел: «Перемен! Мы ждем перемен!»
Но потом, когда эти перемены наступили, Соловьев вдруг оказался где-то в тени. Он, конечно, снимал — можно вспомнить «Три сестры», «О любви»… Но эти фильмы не получились громкими, лишь «Анна Каренина» попала в номинанты «Золотого орла» как лучший фильм 2009 года, да и то награду в итоге получили «Стиляги» Валерия Тодоровского…
С тех пор о Соловьеве практически ничего не слышно. И это странно, не может же такой творчески энергичный человек просто валяться на диване. Чем он занимается сейчас?
Юбилей — хороший повод узнать об этом. Мы встретились с именитым кинорежиссером и поговорили с ним не только о юбилее и о кино, но и о принципах, которых он придерживается в жизни...
«НЕ ЗНАЮ, ЗАЧЕМ СНИМАЮ»
— Сергей Александрович, поздравляем вас с юбилеем. Как отметили свое 75-летие?
— Спасибо за поздравления. Но вот отмечать как-то не планировал…
— Почему?
— Мой школьный товарищ Лев Додин — сейчас он уже вырос в главного режиссера Малого драматического театра в Санкт-Петербурге, он мой ровесник, и сидели мы с ним за одной партой. Так вот, накануне его 75-летия спрашиваю у него: «Ты где будешь отмечать?» — «Я не скажу, где я буду, нашел такое место, где меня никто не найдет!» — «Где это? У нас? За рубежом?» — «Ничего не скажу!» Так и не сказал! Так что для меня он является примером юбиляра. Если бы все юбиляры были столь разумны и ответственны перед своими юбилейными датами, как Лев Додин, то все было бы хорошо.
— У Додина свои причины. А у вас?
— А я просто никак не отмечаю. Какие тут празднества? У нас огромное количество работ, которые требуют своего завершения, в первую очередь театральных. Было принято решение, что правительство Москвы даст нам возможность работать в собственном театре. Мы сейчас ищем место для театра, площадку для него.
Театр — это же не шутка, это репертуар! У нас за последние два года сделано уже восемь спектаклей! Я такой плодовитостью еще никогда не обладал. А кроме того, в этом году выпускается моя мастерская, актерско-режиссерская, и это тоже чрезвычайно ответственное дело...
— То есть теперь вы больше увлечены театром?
— Я могу сказать вам, что с театром довольно странная вещь... На самом деле я не очень люблю кино! (Смеется.) Мне как-то всегда муторно на съемочной площадке, когда вижу сотни людей, которым надо кричать что-то. Есть там что-то фальшивое... И я очень люблю театр и фотографию, они доставляют колоссальную личную радость. Посмотрим, чем дело закончится. Но хочется попробовать сделать что-то неформатное…
— Но все же кино вы вряд ли оставите. И не так давно сняли небольшой короткометражный фильм. Расскажите про него.
— Это была такая смешная история. Моя дочь (Анна, от актрисы Татьяны Друбич. — Ред.) пишет музыку к кино. В частности, она сейчас много работает в Голливуде, пишет для американских фильмов. Я приехал погостить, посмотреть на своих внучек. Бездельничал дней десять, но потом понял, что не могу без дела, я не умею отдыхать в свое удовольствие. И решил прогуляться.
Стали мы мотаться с моим приятелем по окраинам Лос-Анджелеса. А это такая красивая фактура! И я заинтересовался — не как турист, а уже как режиссер. Дня два поцокал языком, а потом сказал, что надо снять небольшую короткометражную картину.
* Татьяна Друбич была третьей женой режиссера
Подобрали актеров, нашли оператора. Затем пошли в секонд-хенд, набрали всякой дряни. Постирали ее, выгладили, примерили — стало что-то такое образовываться...
Короче говоря, в один из дней мы начали снимать. Когда пришли в эту фактурную декорацию, было семь часов утра. Не было ни сценария, ничего… К шести вечера мы завершили съемки этой картины. Я уже ее слепил, смонтировал. В Москве сделали озвучание…
— Картина как называется?
— «А кто не любит Генделя, тот получит пенделя». Это история про музыканта-эмигранта. Вот спросите меня: зачем я ее снял?
— Спрашиваю.
— А я не отвечу, потому что не знаю. Для меня это просто состояние души. И для меня в моей работе это самое главное. Не знаю, зачем я это делаю. Я снял более 20 полнометражных картин. Каждая из них для меня — главная. И это огромная работа, я даже сейчас не понимаю, как мог это все осилить. Но я делал кино не для фестивалей, не для показов, не для отчетов, не для сумасшедшего зрительского успеха. Я это делал для собственного удовольствия. Для собственного счастья...
«ДРУГОГО СЕАНСА НЕ БУДЕТ»
— Что смотрите из российского кино?
— Я всегда говорю, что надо очень осторожно общаться с современным кинематографом. Есть такое понятие в искусствоведении — «фальшак». Когда все очень похоже на настоящее, но не настоящее. И огромное количество фальшаков сейчас производится. Я лично смотрю старые картины. В них с годами нахожу огромное количество новаторских и чудесных вещей.
Сейчас режиссеры к старым лентам относятся снисходительно, говорят: «Да ладно, если захотим, мы наснимаем множество таких картин!» Нет, не наснимаем! Наснимаем только то количество, которое удастся снять с участием души, ума и сердца. Кинематографическое чувство очень редко встречается...
— Вы президент фестиваля «Дух огня», который проходит в Ханты-Мансийске. Часто приглашаете туда иностранных звезд. Со всеми дружите?
— Они все очень разные. И за каждым этим именем, за этой вывеской стоит личность человеческая. То, что это звезда, ничего не означает. И это относится не только к иностранным звездам, но и к нашим.
Сейчас вспомнил смешную историю с Фанни Ардан, с которой мы знакомы уже много лет, дружим, бываем друг у друга в гостях… Она поразительно умная, настоящая женщина! И вот мы с ней сидим, разговариваем. Я ей: «Фанни, я в Париже так долго искал квартиру Полины Виардо, где она жила. Вижу на схеме, где она обозначена, и не могу найти!» Она посмотрела на меня, как на тяжелобольного придурка: «Ты сумасшедший, в квартире Виардо я живу!»
* С дочкой Аней
— Вы уже 30 лет преподаете во ВГИКе, у вас своя мастерская, вы профессор. А помните своих учителей?
— Всю мою судьбу слепил Михаил Ильич Ромм (советский режиссер театра и кино. — Ред.), он был моим мастером на курсе. Есть же такая песня «Я его слепила из того, что было», это как раз про меня. С чего он так ко мне хорошо относился, я не знаю. Но он относился не просто хорошо, а глубинно хорошо! Я поступил во ВГИК, когда мне было 17 лет. Ромм мне говорит: «Тебе позвонит домой Сергей Урусевский (знаменитый советский кинооператор. — Ред.). Я ему посоветовал, чтобы он с тобой написал сценарий».
Как?! Мне 17, ему 45! Урусевский — одна из самых главных звезд мирового кино! Что Ромм такое говорит?! И это меня поразило, конечно. Так я сразу начал работать...
Вспомнил еще одну историю. Мы в первый раз показывали Ромму свои отрывки. Он присел на стол, качал ногой, мусолил сигарету. Все застыли в ожидании: сейчас он скажет так, что все озарит вокруг! И вот он говорит. «Ребята, ну что вам сказать? Когда интересно, то это интересно, а когда неинтересно, то это неинтересно. Ладно, давайте, до следующей среды… Пока!» И эта лекция — одна из самых мудрых, лучшая, что я слышал в своей жизни. Четко, коротко и ясно!
— Какое напутствие сами дали бы молодому поколению?
— Такое же, как и всем остальным поколениям. Мы к нашей жизни должны относиться всерьез. Другой у нас не будет. У Василия Шукшина есть рассказ «Билетик на другой сеанс». Он там жалеет о том, что купил билетик и пошел не на тот сеанс.
Смешной рассказ. И он там пишет самое главное: «Ребята, помните: билета на другой сеанс не будет! Ни у кого!» Поэтому давайте ценить свой первый сеанс. Нам иногда кажется, что мы начерно живем, что это черновик. Мол, сейчас мы что-то наваляем, а потом там, когда-нибудь разберемся, чего это мы там наделали... Так вот, ничего этого не будет. Все, что мы делаем, это навеки, это единственная наша жизнь! И это ощущение единственной жизни, по-моему, и есть самое дорогое…
Валерия Хващевская.
Фото В. Тараканова.
